Майданек - немецкий лагерь смерти на территории Польши (18 фото). Лагерь смерти Майданек – ад на земле Майданек концлагерь надпись на воротах

Но мы пошли пешком по улице Мучеников Майданека. Из центра города дорога занимает минут 40.

Вдруг за деревьями увидели большое пустое пространство - Майданек... Слово это тюркское, от Майдан-площадь, шум. В Люблине еще есть район Татарский Майдан.

Вход в музей бесплатный. Время работы с 9.00-18.00 (летом) и 9.00-16.00 (зимой). В информационном центре есть материалы на русском языке (путеводители, книги). Следует учесть, что в музее нет камеры хранения.

Первое, что видят посетители - это «Врата в Ад», памятник борьбы и мученичества, воздвигнутый в 1969 году по проекту Виктора Толкина, бывшего узника Аушвица-Биркенау. В 1942 году он был арестован и заключен в варшавскую тюрьму Павяк, откуда был переведен в Аушвиц и стал заключенным номер 75886. Благодаря усилиям своей семьи он был освобожден в феврале 1944 г.

Монумент символизирует порог между мирами из «Божественной комедии» Данте Алигьери.

В июле 1941 года Генрих Гиммлер посетил Люблин и дал задание Одило Глобочнику - своему уполномоченному по созданию структуры СС и концлагерей на территории Генерал-губернаторства (оккупированной Польши), сформировать лагерь на 25-50 тыс. заключенных. Первоначально предполагалось, что это будет лагерь для военнопленных. Затем Майданек стал важным звеном в реализации "окончательного решения еврейского вопроса", кроме того, в лагерь направлялись неблагонадежные элементы - враги рейха, уголовники. Среди них были женщины (с 1942 г.) и даже дети.

Строительство началось осенью 1941 г. В тяжелых условиях постройкой лагеря занимались около 5 тысяч советских военнопленных. К середине ноября из них лишь 1500 человек остались в живых, из которых 30 % были неработоспособны. С середины декабря к ним присоединились 150 евреев из люблинского гетто. В самом конце декабря в лагерь прибыло около 400 польских крестьян, которых подозревали в диверсиях, связях с партизанами и уклонении от налогов. В то же время там разразилась эпидемия тифа, после чего к марту 1942 года в лагере осталось только 300 советских граждан.
Комендантом лагеря был назначен Карл Отто Кох, до этого занимавший пост коменданта Бухенвальда.

В 1942 году его сняли с этой должности ввиду подозрений в коррупции и присвоении имущества. В 1943 году Коха арестовали и предъявили обвинение в убийстве врача Вальтера Кремера. В апреле 1945 года он был признан виновным и расстрелян в Мюнхене. Его жену Илзе Кох прозвали Бухенвальдской ведьмой. По словам бывших заключенных Бухенвальда, она, прогуливаясь по лагерю, избивала встречавшихся людей плёткой и натравливала на них овчарку. Свидетели утверждали, что она приказывала убивать заключённых с татуировками, чтобы затем делать из их кожи различные оригинальные поделки (в частности, абажуры, перчатки, переплёты книг).

30 июня 1945 года Илзе Кох была арестована американскими войсками, и в 1947 году приговорена к пожизненному заключению. Однако затем американский генерал Люциус Клей, военный комендант американской оккупационной зоны в Германии, освободил её, сочтя обвинения в том, что она отдавала приказы о казни и изготовлении сувениров из человеческой кожи, недостаточно доказанными. Решение вызвало протесты, и Илзе была вновь заключена под стражу. В 1951 году суд вторично приговорил ее к пожизненному заключению. 1 сентября 1967 года Кох покончила жизнь самоубийством, повесившись в камере баварской женской тюрьмы.

Коха сменил оберштурмбанфюрер СС Кегель до ноября 1942 г. Его преемником стал штурмбанфюрер СС Герман Флорштедт до ноября 1943 г., потом оберштурмбанфюрер СС Мартин Вайс, и последним комендантом был оберштурмбанфюрер СС Артур Либехеншель (18 мая - 22 июля 1944 г.). ​

Жили коменданты в небольшом белом домике около лагеря

Заключенные прибывали на железнодорожную станцию, а оттуда шли пешком несколько километров по так называемой "черной дороге".

Лагерь окружала колючая проволока под током.

Автоматчики дежурили на вышках

Все бараки выстроены строго по линии. Все вместе они образуют «поле». Всего в лагере шесть полей, и каждое - особый мир, огражденный проволокой от другого мира. В центре каждого поля - виселица для публичной казни. Все дорожки в лагере замощены. Трава подстрижена.

У вновь прибывших отбирали вещи, разделяли на группы - отдельно мужчин, женщин, детей. Далее все направлялись в душ и на дезинфекцию. У женщин срезали волосы, которые использовались в промышленности и для военных целей (в частности, для изготовления особо прочных канатов и тканей).

Обработку проводили пестицидом Циклоном Б

С 1942 г. его стали использовать в газовых камерах для массового убийства (кроме Майданека, газ Циклон Б использовался в ). В июле этого года был сделан заказ на циклон-Б на предприятиях Tesch & Stabenow в Гамбурге. Первую партию ядовитого газа доставили в лагерь в последние дни августа, в то время как камеры были запущены в сентябре или октябре 1942 года. Для умерщвления заключенных использовали также окись углерода. Синий цвет поверхностей камеры обусловлен «Прусской синью» - продуктом реакции синильной кислоты из Циклона Б и окиси железа, содержащейся в кирпичах и штукатурке. Соединение очень стойкое, сохранившееся неизменным до сих пор.

Дверь газовой камеры массивная, металлическая. Изготовлена в Берлине на предприятии Ауэрта

"Изнутри стены барака были покрыты цементом, из стен торчали водопроводные краны; в помещении стояли скамьи, куда складывалась одежда, которую потом собирали и уносили. Итак, это было то место, куда их сгоняли. А может быть, их любезно приглашали: «Пройдите сюда, пожалуйста»? Подозревал кто-нибудь из них, когда мылся после долгого пути, что произойдет через несколько минут? Как бы там ни было, после мытья им предлагали перейти в соседнее помещение; в этот момент даже самые далекие от подозрений начинали, очевидно, кое о чем догадываться. Ибо «соседнее помещение» представляло собой ряд больших бетонных коробок квадратной формы размером каждая примерно в одну четвертую часть банного зала; в отличие от последнего окон здесь не было. Голых людей (сначала мужчин, потом женщин, а затем детей) сгоняли из бани и заталкивали в эти темные бетонные боксы; после того как в каждый из них набивали человек по 200-250 (причем в этих камерах было совершенно темно, только в потолке имелся небольшой застекленный люк, да в дверях был устроен глазок), начинался процесс удушения людей газом. Сначала через люк в потолке нагнетался горячий воздух, после чего на людей сыпался поток красивых светло-голубых кристалликов «циклона», быстро испарявшихся в горячей влажной атмосфере. По истечении 2-10 минут все были мертвы… Таких бетонных боксов - газовых камер, расположенных рядом друг с другом, - имелось шесть. Здесь можно было уничтожить почти две тысячи людей одновременно» (источник ).

Другая часть заключенных не была предназначена для немедленного убийства, их привлекали к работам, в первую очередь сельскохозяйственным. В частности, Майданек поставлял в Германию отменную капусту.

Заключенные получали полосатую одежду и деревянные башмаки

Далее шли через проходную в бараки. Внутри барака расположены трех ярусные нары. В центре барака нары были сдвоены. На досках картонная подстилка. Поверх неё мешок с соломой. Укрывались заключённые тонким, грубым, серым одеялом. Вообще, бараки были рассчитаны на 250 узников, но летом 1943 года в бараках размещали до 500 человек. Существование в таких условиях было очень тяжелым.

Бараки были лишены канализации. До весны 1943 года. не было никаких санитарных удобств. Заключенным не разрешалось иметь никаких чистящих средств. Не хватало сантехнического оборудования. В течение дня роль отхожего места выполняли ямы, лишенные какого-либо прикрытия.

Вот записи К. Симонова, первого корреспондента, написавшего о Майданеке:

"Режим лагерей. Мучили бессонницей, до десяти вечера не пускали после работы в бараки. Если кто-то умер на работе и его не сразу нашли, пока ищут, все остальные ждут на морозе, иногда до часу ночи. Утром поднимали на мороз в четыре утра и держали до семи, до выхода на работу. Пока стоят, десяток умирает".

Кроме взрослых, в Майданеке содержались и дети - члены семей партизан, или лиц, подозреваемых в связях с партизанами. Портреты белорусских детей, сделанные Хеленой Курсушчь в 1943 г. - Вася Козлов 10 лет, Валентин Самсонов 8 лет, Володя Федоров 12 лет.

Заключенных ждала тяжелая, изнурительная работа. Такими каменными цилиндрами трамбовали дороги

3 ноября 1943 года стал самым страшным днем в истории фашистских концлагерей. В этот день прошла акция „Erntefest” (праздник Урожая), которая завершила уничтожение еврейского населения в люблинском округе. Утром 3 ноября всех евреев лагеря и близлежащих лагерей пригнали в Майданек. Их раздели и приказали лечь вдоль рва по «принципу черепицы»: то есть, каждый последующий заключённый ложился головой на спину предыдущего. Группа эсэсовцев из примерно 100 человек целенаправленно убивала людей выстрелом в затылок. После того, как первый «слой» заключённых был ликвидирован, эсэсовцы повторяли экзекуцию до тех пор, пока 3-метровая траншея не была полностью заполнена трупами людей. Во время расправы для заглушения выстрелов играла музыка. После этого трупы людей были прикрыты небольшим слоем земли, а позднее кремированы. Всего за один день было убито 18 тыс. чел.

Ров, в котором проводилась экзекуция. С осени 1943г. эти канавы использовались как место казни польских партизан и членов сопротивления. Последнее массовое убийство нескольких сотен человек здесь было совершено 21 июля 1944г., всего за 2 дня до прихода Красной Армии. На заднем плане - крематорий. Начальник крематория оберштурмбанфюрер Мусфельд жил здесь, в непосредственной близости от места работы, вдыхая запах сжигаемых тел.

Таким выглядел крематорий в 1944 году

Еще заметка К. Симонова: "Крематорий. Посреди пустого поля высокая четырехугольная каменная труба. К ней примыкает длинный низкий кирпичный прямоугольник. Рядом остатки второго кирпичного здания. Его немцы успели поджечь.

Трупный запах, запах горелого мяса - все вместе. Полусожженные остатки одежды последней партии погибших. В стену соседнего помещения вмазано несколько труб. Говорят, что, когда основная газовая камера не успевала справляться, часть людей газовали прямо здесь, около крематория. Третий отсек. Весь пол завален полуистлевшими скелетами, черепами, костями. Месиво костей с обрывками полусгоревшего мяса.

Крематорий сложен из кирпича высокой огнеупорности - из динаса. Пять больших топок. Герметические чугунные двери. В топках истлевшие позвонки и пепел. Перед печами полусгоревшие во время пожара скелеты. Против трех топок - скелеты мужчин и женщин, против двух - скелеты детей, лет 10-12. В каждую топку закладывали по шесть трупов. Если шестой не влезал, команда крематория обрубала не влезавшую часть тела.

Расчетная скорость - 45 минут на сожжение партии трупов - за счет повышения температуры была доведена до 25 минут. Крематорий работал, как доменная печь, без остановки, сжигал в среднем 1400 трупов в сутки.

…Барак с обувью. Длина 70 шагов, ширина 40, набит обувью мертвых. Обувь до потолка. Под ее тяжестью вывалилась даже часть стены. Не знаю, сколько ее, может быть, миллион, может быть, больше. Самое страшное - десятки тысяч пар детской обуви. Сандалии, туфельки, ботиночки с десятилетних, с годовалых…"

Перед сожжением на этом столе у трупов вырывали золотые коронки и вынимали внутренности в поисках драгоценностей, которые затем отсылались д-ру Вальтеру Функу в Рейхсбанк…

Прах жертв собран под огромным куполом

Жители Люблина, потерявшие в Майданеке кого-либо из близких платили эсэсовцам за прах несчастных жертв огромные деньги. Прах они получали в урнах с надписью «Бухенвальд», которые оттуда и привозили.

В 1943 году группа заключенных по приказу начальника лагеря Капса возвела колонну с тремя птицами на вершине для того, чтобы украсить лагерь. Заключенные тайно положили под нее контейнер с прахом из крематория. Эта колонна стоит и сегодня посреди черных бараков (колонна трех орлов).

Окончательная ликвидация лагеря произошла 22 июля 1944 года. Заключенных вывели из Люблина в пешей колонне, насчитывающей 800 человек из Майданека и около 200 из лагеря на ул. Липовой.

После освобождения Красной Армией лагерь некоторое время использовался НКВД для содержания немецких военнопленных и польских «врагов народа».

Это был первый освобожденный крупный фашистский концлагерь. В то, что творилось в этом месте, многие не сразу поверили. Примерно неделю спустя после освобождения, Симонов описал все увиденное им там в «Красной звезде», но большая часть западной прессы оставила его рассказ без внимания. Александр Верт отправил материал о Майданеке в службу Би-Би-Си, но получил отказ. А в газете «Нью-Йорк геральд трибюн» вышла следующая заметка: «Быть может, нам следовало бы подождать дальнейших подтверждений тех страшных известий, которые дошли до нас из Люблина. Даже в свете всего, что мы уже знали о маниакальной жестокости нацистов, этот рассказ кажется невероятным. Картина, нарисованная американскими корреспондентами, не требует комментариев; единственное, что тут можно было бы сказать, - это что режим, способный на такие злодеяния - если только все сообщенное нам соответствует истине, - заслуживает быть уничтоженным» (источник ). В СССР же материал Симонова произвел потрясающее впечатление. Майданек оказал огромное моральное воздействие прежде всего на Красную Армию. Лагерь смерти был показан тысячам советских солдат.

Не все понесли наказание за чудовищные преступления, творимые в Майданеке. Главные заправилы лагеря, конечно, бежали, но шесть человек из мелкой сошки - два поляка и четыре немца - были пойманы и через несколько недель после суда повешены.

Все четверо немцев - трое из них были эсэсовцами - являлись профессиональными убийцами. Оба поляка были в свое время арестованы немцами и «продались» последним, надеясь спасти этим свою жизнь.

Кадры о Майданеке попали в фильм "Неизвестная война" (с 19 - 21 мин., потом идут кадры освобождения детей из Биркенау)

До Майданека мы посетили

На окраине польского города Люблин находится , музей на месте гитлеровского концентрационного лагеря. Майданек функционировал во время оккупации Польши Германией с октября 1941 г. по июль 1944 г. С октября 1942 года, в одной из секций начал действовать лагерь для женщин. Хотя проект никогда не предпологал создания в лагеря для детей, здесь содержались и дети – еврейские, белорусские и польские.

Немецкий концентрационный лагерь в Люблине , в народе называемый , был создан по приказу Генриха Гиммлера. Посещая Люблин в июле 1941 года, он поручил руководителю СС и полиции в Люблине Одило Глобочнику построить лагерь для 25-50 тысяч заключенных, которые должны были трудится на благо рейха». Лагерь должен был быть резервуаром свободной рабочей силы для реализации планов по созданию Германской империи на Востоке.

Осмотр экспозиции музея начинается с Памятника борьбы и мученичества по проекту Виктора Толкина, который был воздвигнут у входа на территорию лагеря в 1969 году. С этого места видно, какую огромную территорию занимал этот лагерь смерти. Лагерь имел площадь 270 гектаров (около 90 гектаров используются ныне как территория музея).

Лагерь был основан для изоляции и уничтожения тех, кого немцы считали врагами Третьего рейха. (официально нем. KL Lublin) – второй по величине гитлеровский концентрационный лагерь в Европе после Освенцима (Konzentrationslager Auschwitz-Birkenau) .

Территория концентрационного лагеря была разделена на пять секций (полей), одна из них предназначалась для женщин. Имелось множество построек: 22 барака для заключённых, каждый вместимостью около 200 заключенных, 2 административных барака, 227 заводских и производственных мастерских.

Для размещения заключенных были сколочены приитивные деревянные бараки, сделанные самими заключенными. В лагере не хватало элементарной санитарии, жилые бараки, как правило, были переполнены, остро нехватало воды, пищи, одежды и медикаментов. Эти условия жизни заключенных приводили к повышенной смертности.

Поля для заключенных были окружены двойной колючей проволокой, по которой проходил ток высокого напряжения. Вдоль проволоки размещались сторожевые вышки.

Вдоль этой ограды мы пошли к мавзолею.

Купол, который расположен рядом с кремоторием, укрывает большой холм из праха уничтоженных заключенных. Весной 1947 года землю смешанную с прахом погибших, которую нацисты планировали использовать для оплодотворения полей, свезли из разных мест лагеря в один курган. В течение нескольких месяцев было собрано около 1300 м³ земли. В шестидесятых годах над курганом был возведен мавзлей.

Надпись на мовзолее гласит: «Наша судьба для вас предостережение». Цитата из стихотворения польского поэта Францишека Фениковского (Franciszek Fenikowski ).

По современным официальным данным через прошло 300 000 заключённых, из них 40 % - евреи, 35 % - поляки, значительное число также составляли русские, украинцы и белорусы (главным образом, советские военнопленные); уничтожено около 80 000 человек (75 % - евреи). Советская историография даёт другие цифры - 1 500 000 заключённых и 360 000 жертв (данные, озвученнае комиссией в 1946 году). Поскольку в Майданеке номера заключенных использовались повторно, а не присваивались лишь одному узнику, то есть номер погибшего передавался вновь прибывшему, возникли трудности при подсчете жертв лагеря. О количестве жертв Майданека ученые до сих пор спорят.

Рядом с мавзолеем здание крематория.

С первых минут, пребывание заключенных неизбежно сопровождалось голодом, страхом, угнетение непосильным трудом и болезнями. За любые проступки узников, даже воображаемые незамедлительно назначалось суровое наказание. Заключенных расстреливали и умервщляли в газовых камерах. По последним данным, из 150 тысяч заключенных Майданека, погибли почти 80 000 человек, в том числе около 60 000 евреев. Чтобы скрыть следы на месте преступления, трупы жертв были сожжены на кострах или в крематории.

Гитлеровцам не удалось при отступлении уничтожить лагерь. Они успели только сжечь здание крематория, но печи сохранились. Уцелел стол, на котором палачи раздевали и рубили жертвы.

Функционирование концентрационного лагеря Люблин закончилось 23 июля 1944 года, когда в город вошла Красная Армия. На сайте музея говорится, что некоторое время спустя на территори НКВД содержало узников из арестованых членов польского подпольного сопротивления и плененных немецких солдат.

Идея увековечить память о жертвах концлагеря Майданек возникла задолго до основания нынешнего музея. В 1943 году группа заключенных по приказу начальника лагеря Капса возвела колонну с тремя птицами на вершине для того, чтобы украсить лагерь. Заключенные тайно положили под нее контейнер с прахом из крематория. Эта колонка лагерь стоит и сегодня посреди черных бараков (колонна трех орлов).

Барак № 62. С 2008 года выставочные экспозиции Государственного музея в Майданеке были сушественно расширены. Также были проведены работы по консервации и восстановлению исторических зданий (бараков). В одном из бараков экспонируется выставка «Пленники Майданека». Здесь можно услышать в записи воспоминания о лагере заключенных – жертв нацистских преследований и геноцида. Их индивидуальные судьбы составляют историю концлагеря в Люблине . Здесь хранятся некоторые личные вещи заключенных, фотографии и документы, связанные с деятельносьтью лагеря.

Банки, в которых хранился «Циклон Б» - пестицид на основе синильной кислоты, известный прежде всего использованием для массового уничтожения людей в газовых камерах лагерей смерти:

В соседних бараках можно увидеть еще несколько инсталяций, рассказывающих об ужасных событиях как на территории лагеря, так и о истории функционирования всей системы немецких лагерей на территории Европы.

Обувь жертв Майданека. Огромный склад доверху заполнен обувью, раздавленной, смятой, спрессованной в кучи. Тут тысячи башмаков, сапог, туфель. Страшно смотреть на эту груду мертвой обуви. Все это носили люди.

В бараке №47 организована инсталяция «Храм – место памяти о неизвестных жертвах» (Shrine – Miejsce Pamięci Bezimiennej Ofiary ). Проект Тадеуша Мысловского (Tadeusz Mysłowski) показывает символическую композицию (50 шаров, изготовленных из колючей проволоки, книга памяти жертв из 50 стран). В темноте барака звучит музыкальная оратория Збигнева Баргельского, фрагменты воспоминаний заключенных и молитвы поляков, евреев, русских, цыган.

Камера дезинфекции, и по совместительству газовая камера.

Посещение Государственного музея в доступно для посетителей только в рабочее время.

Территория и музей под открытым небом: с апреля по октябрь – 9.00-18.00 , с ноября по март – 9.00-16.00 .

Барак № 62 и центр услуг для посетителей (литература и переводчики): с апреля по октябрь – 9.00-17.00 , с ноября по март – 9.00-16.00 .

Родился в 1937 г. (по паспорту в 1939 г.) в деревне Хотоля на Витебщине. Весной 1943 г. был угнан немцами вместе с матерью в концлагерь Майданек. Освобожден Красной Армией 30 апреля 1945 г. Сейчас живет в подмосковной Балашихе. Инженер-экономист. Закончил Ленинградский инженерно-экономи­ческий институт.

В Управлении КГБ РБ по Витебской области хранятся материалы о репатриации из-за границы (1945 г.) Петро­вой Анны Ивановны, 1918 г. р., уроженки д. Брыли Суражского района Витебской области: «Проживая на оккупированной немцами территории, в д. Хотоля Суражского района, Петрова А. И. с сыном Александром в принудительном порядке в мае 1943 г. была вывезена в концлагерь г. Люблина, в 1944 г. (месяц не ука­зан) вывезена в концлагеря г. Равенсбрюк, Ноенбранденбург. Освобождена частями Красной Армии 30 апреля 1945 г.».

Была весна 1943 г. Было тихо. Только что прошел дождь. К нам в дом пришли два полицая, одетых в черную форму с белыми повязками на рукавах. Они приказали нам идти с ними. Ничего с собой брать не разрешили. Сказали, что нас только зарегист­рируют и отпустят. Взять с собой можно было документы. Мне передалось волнение, мгновенно охватившее взрослых. Все чув­ствовали - вот он первый шаг к нашей гибели. Никто полицаям не верил. Они были с оружием. Малейшая зацепка - и с нами будет другой разговор.

Бабушка Лиза сказала: «Надо идти». Мы собрались и пошли по мокрой песчаной дороге. Чувствовали свою беспомощность перед этими вооруженными людьми. Я плакал. Полицай взял меня на руки и отдал свою фуражку, чтобы успокоить меня. Он хорошо знал, что нас ведут туда, откуда не выходят,- в фашистский лагерь уничтожения.

Нас собрали на сборном пункте Тарасенки. Хорошо помню - кормили нас гнилой баландой. Людей было много. К нам подошел немец с автоматом, в наброшенной на военную форму шубе. Он приказал тете Нине - дочери бабушки - следовать за ним. Тетя Нина была молодая. Впоследствии я узнал - молодых сразу заста­вляли работать - рыть для немцев траншеи.

Я все это время был с бабушкой, мама болела тифом. К Тарасенкам ее вели родные отца. Они помогали ей и скрывали от взглядов фашистов. Всем было известно, что при малейшем подо­зрении на болезнь немцы расстреливали. С больными они не возились - им были нужны здоровые рабы.

Со сборного пункта Тарасенки нас доставили на железнодо­рожный вокзал Витебска. Разместились в железнодорожном вок­зале. Ночью началась бомбежка. Очевидно, наши самолеты били по фашистским скоплениям. Бабушка меня успокаивала, говори­ла, что это весенний гром и он скоро пройдет.

Утром нас погрузили в вагоны и повезли по направлению к Германии. Охраняли нас конвоиры. Одежда на них была военная немецкая, но говорили они на русском языке. Возможно, это были предатели - власовцы.

Прибыли в город Люблин (завоеванная Германией территория Польши). Перед нами фашистский лагерь уничтожения Майданек. Нас рассортировали. Стариков отдельно, женщин и детей отдель­но. Построили в колонну и погнали в баню. Вокруг много немцев, овчарки. Помню, как мы стояли в колонне, впереди была седая пожилая женщина. Она что-то сказала против немцев. Так ее прямо у нас на глазах начали бить палками по спине. Били до тех пор, пока у нее не хлынула кровь из горла и она упала, вся обмякнув.

Мыли нас под душем. Было большое скопление людей. Везде шмыгали одетые в немецкую форму женщины. Немцы спешили. Маму мою и тетю Фрузу одели в полосатую одежду - одежду немецких рабов. Нас, детей и бабушку, одели в гражданскую одежду. Я спросил у бабушки: «Откуда эта одежда?» Бабушка ответила, что эта одежда осталась от загубленных и сожженных здесь людей. Она сказала: «Смотри, внучек, и, если останешься живым, запоминай, как нас здесь будут убивать; ведь отсюда не выходят». Хорошо было известно, что Гитлер приказал уничтожить славян на 50%, оставшиеся будут германскими рабами. Лагеря уничтожения служили для этой цели.

Все последующее время я старался увидеть, понять и запом­нить, каким образом нас будут уничтожать немцы.

Нас, детей и женщин, погнали дальше, через проходную лагеря смерти. Помню проходную с фашистами и собаками. Около про­ходной - чистота, растут маргаритки. Далеко просматривается территория лагеря. Многорядная колючая проволока - огражде­ние под электрическим током. Частые вышки с фашистами и пулеметами. Справа и слева стоят ряды больших деревянных бараков. Нас с бабушкой, мамой и тетей Фрузой разместили в одном из бараков. Помню двухъярусные деревянные нары. Соломенные матрасы, соломенные подушки. Вместо обычных наволочек - бу­мажные сетчатые, через которые пролезала солома и колола голову, а солома от матраса колола все тело. Дали очень легкие, холодные одеяла. Маленькая железная печка была не в состоя­нии прогреть весь большой барак с его многочисленными щелями. И под тонкими, холодными одеялами по ночам нельзя было укрыться от ветра, гуляющего по бараку. Люди замерзали. Некоторые утром и не просыпались, умирали от холода. Один из методов немцев — уничтожать холодом. Прикрыться ночью чем-либо из одежды было бесполезно, так как одежда наша была легкой, а на ногах — деревянные колодки.

Утром нас всех поднимали на аппель в 6 часов утра. Немцы с собаками строили, проверяли и гнали нас на «завтрак», а затем мою маму, тетю Фрузу и других женщин гнали за колючую проволоку работать на полях. Работали они от темна до темна под контролем немцев с собаками. На работе их били, подгоняли, травили собаками, не разрешали брать овощи с грядки для себя или с собой.

При возвращении женщин тщательно проверяли на проходной. Помогали при этом немецкие овчарки. Помню, как у одной жен­щины нашли картошку. Эта картошка покатилась по земле. Жен­щину били палками по спине, пока она не упала. Ее бросили в автомашину, которая отвозила мертвых и полуживых истощен­ных людей для сжигания в крематорий.

Работали женщины по 18 часов в сутки без выходных, предельно напрягая свои физические возможности. Загнать людей на работе до смерти - это метод уничтожения людей в лагере Майданек.

Утром нас кормили гнилой баландой. В обед - опять гнилая баланда, вечером - гнилая баланда. Так кормили сегодня, завтра, неделю, месяц, полгода. От такой пищи люди слабели. Совсем истощенных людей помещали в барак - «лазарет», и оттуда уже никто не возвращался.

Помню, как из одного барака выносили мертвых и полуживых, совершенно истощенных людей и бросали на тележку, некоторые из этих людей еще двигались, но их уже посыпали хлоркой, чтобы затем отвезти в крематорий. Немцы убивали нас голодом.

Помню своего троюродного брата Мишу, сына тети Тани, до­веденного до такой степени истощения, что, когда давали ему баланду, она, не усваиваясь организмом, тут же выливалась у него через задний проход. Однажды, примерно через полгода, дали нам по маленькому кусочку конской колбасы. Тетя Таня, чтобы спасти Мишу, отдала ему всю колбасу, которую дали ей на всю ее семью. Но ее дочь Лида вырвала эту колбасу у Миши и съела. Тетя Таня плакала. Она не знала, как еще помочь Мише. Скоро Миша умер. Умерла и мать тети Тани.

Моя мама, чтобы я не умер, старалась принести что-либо с поля, хотя это было смертельно опасно. Маме удалось это только один раз - она принесла мне сурепку. Чтобы я не умер, мама просила меня, чтобы я бегал в другой барак, где были заключенные поляки, и просил у них еду. Я бегал к ним. Поляки иногда получали посылки.

Когда нас кормили в нашем бараке, давали гнилую баланду - то все миски из-под еды были покрыты толстым слоем человечес­кой слюны — дети по нескольку раз вылизывали эти миски.

Однажды, когда я был рядом с колючей проволокой, мимо проезжали польские рабочие на велосипедах. Один из них остано­вился и бросил мне пшеничную плюшку с маком. Так и остался в моей памяти аппетитный вкус этой булки.

Окружавшие меня взрослые очень волновались за нашего дедушку Петю, находившегося в соседнем лагере. Нас разделяла колючая проволока под током и вышки с немцами и пулеметами. Бабушка часто брала меня за руку, и мы шли к колючей проволоке смотреть на лагерь, где были дедушка Петя и отец тети Тани. Это был лагерь для стариков.

Днем дедушка Петя был на работе. Они работали с киркой - добывали известняк. Вечером их пригоняли. Мы видели, как их выстраивали в колонну и по очереди заставляли ложиться на стол. Их били палками. Затем их заставляли бежать большое расстоя­ние. Тех, кто во время бега падал, фашисты пристреливали на месте. И так каждый вечер. За что их били, в чем они провини­лись- мы не знали.

Сначала мы с бабушкой видели дедушку Петю и отца тети Тани. Затем мы их перестали видеть в этих экзекуциях. Позже мы узнали, что их забили палками и сожгли в крематории.

Сейчас известно, что земля вокруг лагеря Майданек покрыта толстым слоем человеческого пепла.

Немцы были очень чистоплотны — у всех, кто был в лагере, не было ни одной вши. Немцы аккуратно в газовых камерах прогазовывали нашу одежду для профилактики.

Немцы любили и чистоту и порядок. Вокруг лагеря цвели маргаритки. И точно так же - чистенько и аккуратно - немцы уничтожали нас.

А жизнь за проволокой продолжалась. По шоссе, видимому из лагеря, часто проходили колонны немцев. Слышались их бодрые, веселые песни.

В лагере немцы жестоко распоряжались жизнями людей. По­мню, однажды привезли много людей еврейской национальности.

Евреев не заставляли работать. Евреи иногда парочками прогули­вались по территории лагеря. Их нормально кормили. Но через некоторое время к евреям подъехало много автомашин с воору­женными немцами и с собаками. Немцы стали отбирать у евреев детей, якобы в баню. Но родителей трудно обмануть. Они знали, что детей берут, для того чтобы живыми сжечь в крематории. Над лагерем был громкий крик и плач. Слышались выстрелы, лай собак. До сих пор сердце разрывается от полной нашей беспомощ­ности и беззащитности. Не выходит из памяти у меня эта картина. Многих еврейских матерей отливали водой - они падали в об­морок. Немцы увезли детей, и над лагерем затем долгое время стоял тяжелый запах сожженных волос, костей, человеческого тела. Детей сожгли заживо.

Через некоторое время эти же машины, также с вооружен­ными немцами и с собаками, приехали и стали забирать взрослых евреев. Сказывался опыт извергов-фашистов по уничтожению лю­дей. На этот раз такого крика уже не было. Взрослых евреев было легче грузить в машины. После убийства детей у родителей была подорвана психика и они шли вслед за своими погибшими детьми не сопротивляясь. Этих евреев также сожгли живьем. Опять об­лако тяжелого запаха сожженного человеческого тела долго стояло над лагерем.

Помню, как немцы стали отделять нас, детей, от наших матерей в отдельный барак. До сих пор стоят у меня в глазах истощенные детские худенькие тельца в этом отдельном бараке. У некоторых детишек от крайнего истощения вываливалась прямая кишка, и блоковые постоянно вправляли этим несчастным прямую кишку на место. Они умирали часто - эти мальчики и девочки.

Однажды моя мама каким-то чудом пробралась ко мне в ба­рак. Она увидела, что у меня старые, очень поношенные, рваные ботинки, и взяла свободные - ничейные,- но еще хорошие и дала их мне. Блоковая это заметила. Она прямо на моих глазах начала хлестать резиновым хлыстом мою маму по лицу и по телу. Брыз­нула кровь. Так и остались у меня в памяти эти ботинки, забрыз­ганные кровью моей мамы. Ее, всю окровавленную и в слезах, блоковая вышвырнула из барака.

По лагерю поползли слухи о приближении линии фронта, и что некоторых будут угонять из лагеря дальше - в глубь Германии. Моя мама узнала, что и ее будут угонять тоже. В лагере она познакомилась с заключенной полькой Иреной, которую должны были освободить. Мама просила Ирену, чтобы та усыновила меня и взяла с собой, когда ее выпустят на волю. У мамы не было уверенности в том, что она останется живой. Ирена познакомилась со мной, подарила мне хорошие ботиночки и красивые брючки. Она подкармливала меня и ждала, когда нас вместе выпустят на волю. Но у меня не было никаких сил, чтобы разлучиться с мамой. Я хотел быть только с ней.

Пришло время - Ирену выпускают на свободу, а я остаюсь со своей мамой. Но наше с ней расставание приближалось. Мама об этом знала. Она подарила мне желтый платочек - цвет разлуки - и показала мне свой такой же желтый платочек. Мама сказала, что, когда ее будут угонять, она будет махать мне своим платочком, а я должен буду махать ей своим. Это мама придумала для того, чтобы мы дольше видели друг друга. Она была уверена, что мы расстаемся навеки. И день расставания наступил. Было много немцев, немок, собак. В полосатой одежде мама стояла в отправляемой колонне. Я стоял с тетей Фрузой. Колонну с мамой погнали.

Вот мама уже в проходной, вот - на шоссе за проходной - уходит мама.

Я все вижу - она машет мне своим желтым платочком. Сердце мое разрывалось. Я кричал на весь лагерь Майданек. Чтобы как-то успокоить меня, молодая немка в военной форме взяла меня на руки и начала успокаивать. Я продолжал кричать. Я бил ее маленькими, детскими своими ножками. Немка жалела меня и только гладила своей рукой по моей голове. Конечно, дрогнет сердце у любой женщины, будь то и немка.

Колонна с мамой ушла. Все стали расходиться. Тетя Фруза взяла меня за руку и увела в опустевший барак. Она обула меня в хорошие сапоги и всячески успокаивала.

Шло время, и начали увозить из лагеря и нас, детей. С нами как воспитательницу немцы взяли тетю Таню. С тетей Таней были и ее дети, я и мой двоюродный брат Яша, сын тети Фрузы. Нас погру­зили в вагоны, и мы поехали. Проезжали разбитую Варшаву.

Привезли в город Лодзь, в детский концлагерь. Территория концлагеря окружена колючей проволокой под током. Здесь так­же вышки с охраной, охрана на проходной. Поместили нас в боль­шом многоэтажном кирпичном здании. Там были металлические винтовые лестницы, многоярусные нары. Одели нас в серую одеж­ду. Кормили так, чтобы только не умерли,- очень скромно. На первом этаже здания было простейшее механическое слесарное оборудование: наковальни, напильники и прочее. Нас приобщали к труду, готовили рабов для Германии.

Ясно было, что за людей нас здесь не считали. Рядом с нашим концлагерем был большой зверинец, где выращивались различ­ные животные: лисы, ондатры - для одежды немцев. По нашим умственным способностям немцы ставили нас на один уровень со зверями.

Немцы очень следили за чистотой. Часто мыли нас в бане. Иногда водили на прогулку в окрестности города Лодзи, чтобы мы не были дохлыми. Ведь в дальнейшем мы должны были выпол­нять тяжелую физическую работу для Германии.

Помню, как я ловил кузнечиков на окраине города в зеленой траве. Как это было радостно, выйдя из-за колючей проволоки. Иногда колонной нас проводили по улицам. Как жадно я смотрел на спелые вишни в садах окрестных домиков! Находившиеся с на­ми русские воспитатели рассказывали нам произведения русских писателей.

Шло время. Люди нашего лагеря чувствовали приближение линии фронта. Помню, я часто сидел на подоконнике четвертого этажа нашего здания вместе с другими ребятами. Мы видели бесконечное движение автомашин с немцами с востока на запад. Немцы отступали. Иногда их автомашины останавливались, и нем­цы в белых халатах выскакивали из машин и бегали, похлопывая друг друга, - грелись. Затем машины вновь уходили. Мы радова­лись, чувствовали приближение освобождения. Наконец, стали слышны звуки разрывов снарядов.

Наступила зима 1945 г. Узники концлагеря очень хотели, чтобы освобождение произошло внезапно и быстро. Иначе фашисты нас успеют расстрелять. Однажды мощная канонада продолжалась всю ночь. А когда наступило утро - вокруг нашего концлагеря стояли рядами советские танки, автомашины с советскими сол­датами. Это были части Советской Армии под командованием Г. К. Жукова. Советской Армией нам была дана жизнь.

Помню, как, в окружении охраны, Г.К. Жуков разговаривал со взрослыми нашими воспитателями. Говорили, что Жуков написал донесение И. В. Сталину, что в г. Лодзи обнаружен детский конц­лагерь, и Георгий Константинович просил Сталина срочно выслать по этому адресу транспорт, людей, врачей для отправки детей на Родину.

Я подошел к танку и заговорил с танкистом. Танкист обрадовал­ся, когда услышал русскую речь от мальчика. Это был совсем еще молодой танкист. Где-то дома ждал его, возможно, такой же маленький мальчик, его брат. Это было не холодно-враждебное отношение солдата-немца, а родное отношение русского солдата. Он накормил меня тушенкой, посадил в машину, показал приборы.

Прошло некоторое время. Был теплый весенний день 1945 г. К нашему большому кирпичному дому бывшего концлагеря подъ­ехало много автобусов. Нас погрузили для отправки на Родину. Было родное отношение русских с русскими. Нет окриков, ударов палок, собак. Родные русские лица, военные. С нами была тетя Таня. Затем на железнодорожной станции мы пересели на поезд, следовавший на Родину. Все мы были слабые после концлагеря. Тетя Таня также была слаба, и у нее недоставало сил смотреть за нами. Когда поезд проходил через Киев, мы с двоюродным братом Яшей отстали от поезда на остановке, заглядевшись на садивших­ся в автобус наших мальчиков и девочек, которых некому было довезти до дома. Тетя Таня уехала домой, в Хатолю, без нас.

Нас с Яшей посадили.в автобус в Киеве, как детей, отставших от поезда. Привезли в детприемник, но не в тот, в котором разместили знакомых наших ребят, а на которых смотрели мы с Яшей, когда отстали от поезда. Нам с Яшей было одиноко среди незнакомых ребят. Мы тосковали и просили, чтобы нас перевели к своим знакомым ребятам. Скоро нас перевели. Мы встретились, и стало немного веселее. Это был детприемник города Киева для детей, привезенных из Германии.

Воспитатели были и русские, и украинцы. Они относились к нам как к родным. Каждый из них знал, что такое фашистские лагеря смерти. Они знали о наших мучениях. Все мы были ослаблены и истощены. Нас кормили регулярно и без ограничений. Одевали хорошо и тепло. Каждый спал на отдельной кроватке. Регулярно мы занимались физическими упражнениями. Водили на прогулки в окрестности города Киева и кормили даже там. С нами занима­лись лучшие педагоги. Помню, как мы разучивали русские народ­ные песни. Вокруг в помещении висели портреты советских пол­ководцев. Висел здесь и портрет маршала Георгия Константинови­ча Жукова.

Рядом с нами был военный госпиталь. Мы часто общались с ранеными бойцами, слышали от них военные рассказы. Нас водили на кладбище, где часто хоронили военных, умерших от ран.

Время шло. Мы несколько окрепли и повзрослели. И вот одна­жды к нам с Яшей подбежала девочка из нашего отряда и сказала Яше, что к нему приехал его отец. Мы с Яшей побежали навстречу. Но это оказался не отец Яши, а брат его отца, дядя Вася. Дядя Вася сказал, что здесь, в Киеве, он работает. Он сказал, что тетя Таня написала ему письмо, где сообщила, что мы с Яшей отстали от поезда. Она просила его отыскать нас и привезти домой, в деревню Хатолю. Дядя Вася рассказал об этом случае нашим воспитателям. Воспитатели отпустили нас вместе с дядей Васей. Нас начали собирать в дорогу. Одели в самую лучшую матросскую одежду. Она была красивая и теплая. Дали хорошую обувь. Обес­печили питанием на дорогу. И мы поехали с дядей Васей домой на пароходе по реке Днепру.

Дядя Вася привез нас в Хатолю к своей матери. Она жила в одном из уцелевших после фашистов домиков. Затем о моем прибытии в деревню Хатолю сообщили родным моей матери - тете Насте, старшей сестре моей мамы. За мной пришла дочь тети Насти Фруза и увела меня к себе домой - в деревню Барки. Это недалеко от деревни Хатоли. Здесь в землянке я некоторое время жил у тети Насти. Тетя Настя и Фруза относились ко мне хорошо, ведь они мои родные по линии моей мамы. Но я не понравился новому мужу тети Насти, дяде Панасу (прежний муж тети Насти Павел погиб в первые дни войны). Дядя Панас всякими словами задевал меня. Может быть, потому, что я был лишний человек у них в семье и ел лишний кусок хлеба. Это угнетало меня - родительской ласки не было. Я тосковал по своим родителям.

Фото с матерью, 1946 г.

Шло время. И вот однажды в землянку, где я жил, вошла моя мама. Я был маленький и не мог осознать глубину и ничтожную вероятность возможности этой встречи. Но передо мной стояла моя мама. Собаки, удары резиновых жгутов, запах сожженных людей, трупы истощенных узников, мой крик на весь лагерь Майданек, когда уходила от меня моя мама; невозможность уйти от расстрела, когда фашисты отступали. «Мама, как же ты осталась жива?» Я плакал, сердце мое колотилось. Успокоиться я не мог. Мама молча успокаивала меня. Бережными руками мама просмо­трела всю мою одежду. Надела на меня кое-что новенькое. А я все плакал…

В настоящее время бывший лагерь смерти Третьего рейха Майданек, расположенный на окраине польского города Люблин, является музейным учреждением, включённым в Государственный реестр музеев.

17 июля 1941 года Адольф Гитлер отдал Генриху Гиммлеру распоряжение о полицейском надзоре над захваченными Германией восточными территориями. В тот же день Гиммлер назначил руководителя СС и полиции Дистрикта Люблин Одило Глобочника своим уполномоченным по созданию структуры СС и концлагерей на территории Генерал-губернаторства (оккупированной Польши).

Лагерь имел площадь 270 гектаров (около 90 гектаров используются ныне как территория музея). Был разделён на пять секций, одна из них предназначалась для женщин. Имелось множество различных зданий, а именно: 22 барака для заключённых, 2 административных барака, 227 заводских и производственных мастерских. У лагеря существовало 10 филиалов: Будзынь (под Красником), Грубешов, Люблин, Плашов (близ Кракова), Травники (под Вепшем) и т. д. Заключенные лагеря занимались принудительным трудом на собственных производствах, на фабрике по производству обмундирования и на оружейном заводе «Штейер-Даймлер-Пух».

Массовое уничтожение людей в газовых камерах началось в 1942 году. В качестве отравляющего газа сначала применялся моноксид углерода (угарный газ), а с апреля 1942-го Циклон Б. Майданек - один из двух лагерей смерти Третьего рейха, где использовался этот газ (второй - Освенцим). Первый крематорий для сожжения тел замученных был запущен во второй половине 1942 года (на 2 печи), второй - в сентябре 1943 года (на 5 печей).

Согласно уточненным данным в лагере побывало около 150 000 узников, умерщвлено около 80 000, из них евреев 60 000.

В настоящее время на территории лагеря Майданек действует мемориальный музей. Он был создан в ноябре 1944 года и стал первым музеем в Европе на месте бывшего гитлеровского концлагеря.

У входа на территорию лагеря в 1969 году был воздвигнут Памятник борьбы и мученичества (проект Виктора Толкина).

Возле крематория и расстрельных рвов сооружен мавзолей с бетонным куполом, под которым собран прах жертв.

Wiki: ru:Майданек en:Majdanek concentration camp de:KZ Majdanek es:Majdanek

Это описание достопримечательности Концентрационный лагерь Майданек в Люблине, Люблинском воеводстве (Польша). А также фотографии, отзывы и карта окрестностей. Узнайте историю, координаты, где находится и как туда добраться. Ознакомьтесь с другими местами на нашей интерактивной карте, получите более подробную информацию. Познайте мир лучше.

Концлагерь Майданек

Ф. Брукнер: Что касается пятого мнимого центра уничтожения, концлагеря Майданек под Люблином, то исходная ситуация здесь принципиально иная, нежели в случаях с Белжецем, Треблинкой, Собибуром и Хелмно. Во-первых, историки всех мастей согласны в том, что Майданек был основан в 1941 году одновременно как лагерь для военнопленных и как рабочий лагерь; согласно официальной версии Холокоста, кроме того, он в течение 14 месяцев, с августа 1942 по начало ноября 1943 года, служил также лагерем для уничтожения евреев. Этот лагерь попал в руки Красной армии 23 июля 1944 года неразрушенным, и позже поляки устроили там мемориал. Именуемые газовыми камерами помещения сохранились, и их можно исследовать на предмет возможности выполнения приписываемой им задачи. Поскольку после войны сохранилось много документов, можно реконструировать историю этого лагеря, чего нельзя сделать в случае с четырьмя т. н. «чистыми центрами убийства».

Мне хотелось бы знать, какие представления связаны у вас с лагерем Майданек?

Студент: Недавно я видел еженедельник военного времени со снимками только что освобожденного лагеря Майданек, в котором, как говорилось, было убито огромное количество людей. На снимках можно было видеть печи, перед которыми лежали скелеты, банки с Циклоном-Б и огромные горы обуви, которая, как утверждалось, принадлежала убитым заключенным.

Ф. Брукнер: Посмотрите на эту фотографию с русскими надписями, снятую после освобождения лагеря. На ней изображены советский солдат, стоящий на крыше здания, обозначенного как «газовая камера», поднимающий крышку шахты, через которую Циклон-Б якобы засыпался в расположенную ниже «газовую камеру».

Студентка: Как можно «засыпать» газ?

Ф. Брукнер: Пестицид Циклон-Б поставлялся в герметично закрытых банках в форме гранулята, содержащего синильную кислоту. При контакте с воздухом синильная кислота медленно высвобождается. Мы подробно поговорим о свойствах Циклона-Б и о том, мог ли он, с чисто технической точки зрения, использоваться для убийства людей, в связи с концлагерем Освенцим. В данный момент я хотел бы ограничиться указанием на то, что суеверное представление о подаче Циклона-Б в газовые камеры через лейки душа технически нереализуемо. Это учитывают и официальные историки, которые говорят, что гранулят засыпали в газовые камеры через шахты. Правда, на снимке мы видим вентиляционную шахту.

Студент: Признает ли официальная история, что Циклон-Б - это пестицид?

Как видите, банки с Циклоном-Б, которые постоянно показывают в книгах и фильмах, сами по себе не являются доказательством злоупотребления этим препаратом в преступных целях, подобно тому, как обладание топором или кухонным ножом не доказывает, что ими был убит человек, хотя это в принципе возможно.

Студент: Известно ли, сколько примерно Циклона-Б было поставлено в Майданек?

Ф. Брукнер: Это известно даже точно, так как поставки строго документировались. Лагерь получил всего 4974 банки Циклона-Б общим весом 6961 кг .

Студент: То есть почти семь тонн! И такое огромное количество использовалось, по мнению ревизионистов, только для дезинсекции? В это невозможно поверить.

Ф. Брукнер: Сотни бараков для заключенных и казарм охраны периодически подвергались дезинсекции. Циклон-Б был нужен для обработки одежды заключенных также на фабриках, особенно для построенного в Майданеке филиала фабрик одежды войск СС Дахау (люблинский филиал), где меха и ткани перед их обработкой подвергались дезинсекции. Из переписки между лагерным начальством и фирмой Теш унд Штабенау, которая поставляла пестицид, явствует, что последняя не могла выполнить все заказы, и лагерь периодически страдал от катастрофической нехватки Циклона-Б. Так, например, 31 августа 1943 года лагерное начальство констатирует, что срочно необходима дезинсекция лагеря и ситуация не терпит дальнейшей отсрочки .

Другие «картинки», которые якобы доказывают массовые убийства в Майданеке, тоже сомнительного качества. Найденные в лагере советскими войсками человеческие останки доказывают лишь, что люди в лагере умирали, но сколько их было и каковы причины их смерти, остается неясным. Наконец, горы обуви, которые до сих пор прилежно показывают пропагандисты Холокоста, не являются доказательством того, что ее владельцы были убиты.

Студент: Если бы горы обуви являлись доказательством массовых убийств, можно было бы предположить, что в каждой обувной мастерской творятся страшные дела.

Ф. Брукнер: В самом деле. Как утверждает польский историк Чеслав Райца в статье 1992 года о числе жертв этого лагеря, наличие в Майданеке 800 000 пар обуви без труда можно объяснить тем, что там существовала огромная мастерская по ремонту обуви ; туда присылали, в частности, для ремонта обувь с Восточного фронта.

Студентка: Тем не менее, эти фотографии производят сильное впечатление.

Ф. Брукнер: Да, это так. За отсутствием научных доказательств массового убийства евреев в «лагерях уничтожения» представители официальной версии Холокоста регулярно используют такие впечатляющие средства.

Я начну с краткого рассказа об истории этого лагеря. Во время своего визита в Люблин в июле 1941 года Г. Гиммлер приказал построить лагерь на 25–50 тысяч заключенных, которые работали бы в мастерских СС и в полиции . Правда, даже меньшее число никогда не было достигнуто, так как в Майданеке никогда не находилось одновременно более 22 500 человек (этот максимум был достигнут в июле 1943 года) . Этот лагерь возник в октябре 1941 года на окраине Люблина, в пяти километрах к юго-востоку от центра города. Первыми заключенными были люблинские евреи, которые уже сидели в небольшом «еврейском лагере» посреди города, а также советские военнопленные. Хотя военнопленные всегда составляли лишь одну из многих категорий заключенных, лагерь сначала получил название Люблинского лагеря военнопленных и лишь в марте 1943 года был переименован в Люблинский концлагерь. Название Майданек происходит от расположенного поблизости поля Татарский Майдан.

Смарта 1942 года туда стали поступать в большом количестве чешские и словацкие евреи, к которым позже добавились евреи из ряда других европейских стран. Значительная часть заключенных использовалась на строительстве самого лагеря, другие работали на множестве военных заводов. С 1943 года Майданек служил дополнительно лагерем для больных, куда отсылали неработоспособных заключенных из разных лагерей Рейха. В частности, 3 июня 1943 года в Майданек была переброшена группа из 844 больных малярией заключенных из Освенцима , так как в районе Люблина не водились малярийные комары.

Студент: Вы сказали, что согласно официальной истории Майданек служил «лагерем уничтожения» только до начала ноября 1943 года. В таком случае целью отправки больных заключенных, начиная с декабря того же года, не могло быть их убийство, и это важный аргумент против утверждения из литературы о Холокосте, будто неработоспособных заключенных уничтожали. И зачем было посылать малярийных больных из Освенцима в Майданек, если их хотели убить? Это легко можно было сделать в якобы постоянно работавших на полную мощность газовых камерах самого Освенцима.

Ф. Брукнер: Никто и не утверждает, что этих больных убивали. Подобные логичные возражения против тезиса об уничтожении вы тщетно будете искать в ортодоксальной литературе. Создается впечатление, что авторы этих книг ходят по миру с шорами на глазах.

Точно так же, как в случаях с Белжецем, Треблинкой и Собибуром, и для Майданека сначала называлось смехотворно неправдоподобное число жертв. Согласно докладу польско-советской комиссии, которая в августе 1944 года работала в этом лагере, там погибли полтора миллиона человек . Так как эта цифра была слишком невероятной, ее в Польше уже в 1948 году уменьшили до 360 000, а в 1992 году вышеупомянутый Ч. Райца уменьшил ее до 235 000. Ч. Райца признал, что количество жертв раньше было преувеличено по политическим причинам. Однако его цифра тоже была сильно завышена, ибо лишь три недели назад, 23 декабря прошлого года, польская пресса сообщила, что Томаш Кранц, директор научного отдела музея Майданека, в последном номере журнала музея понизил число жертв лагеря до 78 000 . Для сравнения: в написанной Карло Маттоньо и Юргеном Графом и вышедшей в 1998 году книге о Майданеке с опорой на сохранившиеся документы названо число 42 300 погибших .

Студент: Значит, новая цифра, приведенная музеем, на 36 000 выше, чем число, предлагаемое ревизионистами, но на 157 000 ниже, чем цифра, которая называлась в Польше еще месяц назад! Это действительно капитуляция польских историков.

Студентка: Но даже если в Майданеке умерли «только» 78 000 или 42 300 человек, это все-таки очень много. Как ревизионисты объясняют эту высокую смертность?

Ф. Брукнер: В первые два года санитарные условия были ужасными, что неизбежно вело к распространению всевозможных болезней. Заместитель бургомистра Люблина Штейнбах в начале 1942 года запретил строительному управлению концлагеря подключаться к городской канализации, поскольку это требовало слишком большого количества стройматериалов и город терял слишком много воды. До мая 1942 года на территории лагеря не было ни одного колодца, до января 1943 года - ни одной прачечной, до августа 1943 года - ни одного ватерклозета . В таких условиях свирепствовал не только страшный, переносимый вшами сыпной тиф, но и распространялись всевозможные другие болезни, и смерть пожинала обильный урожай.

После уже процитированного мною циркуляра инспектора концлагерей Рихарда Глюкса от 28 декабря 1942 года комендантам всех лагерей, в которых он требовал любыми средствами снизить смертность, в начале 1943 года в Майданек прибыли для инспекции два врача СС, которые подвергли критике санитарные условия в лагере, но констатировали также улучшения. 20 января 1943 года гауптштурмфюрер СС Кроне сообщил в своем докладе, что лагерь подключили к городской канализации Люблина и готовится постройка прачечных и туалетов во всех бараках . 20 марта 1943 года унтерштурмфюрер СС Биркигт стимулировал ряд мер по улучшению гигиенических условий и медицинского обслуживания заключенных .

Что касается питания заключенных, я хотел бы процитировать короткий отрывок из сделанного в конце января или начале февраля 1943 года доклада движения Сопротивления, которое отнюдь не было заинтересовано в приукрашивании условий в лагере. Движение сопротивления всегда было в курсе событий в лагере, поскольку, по данным польских историков, на протяжении существования лагеря были освобождены 20 000 узников, т. е. более 500 человек в месяц . От освобожденных представители Сопротивления регулярно получали информации о том, что происходило в Майданеке. В данном докладе говорилось:

«Сначала рацион был скудным, но в последнее время он улучшился и стал лучше качеством, чем, например, в 1940 году в лагерях для военнопленных. Примерно в 6 часов утра заключенные получают по пол-литра горохового супа (дважды в неделю - мятный чай), на обед около часа дня - пол-литра довольно питательного супа, даже с жиром или мукой, на ужин около 5 часов - 200 г хлеба, намазанного мармеладом, сыром или маргарином, дважды в неделю - 300 г колбасы и пол-литра горохового супа или супа из муки неочищенного картофеля» .

Я не уверен, что каждый из сражавшихся на фронте советских или немецких солдат мог ежедневно рассчитывать на такой рацион!

Перейдем теперь к вопросу о якобы имевших место массовых убийствах. Согласно официальной истории, в период с августа 1942 года по октябрь 1943 года в газовых камерах Майданека было убито большое количество евреев. Кроме того, 3 ноября во время бойни, которая по непонятным причинам вошла в историю под названием «праздник урожая», в самом Майданеке якобы были расстреляны 17–18 тысяч, а в ряде его лагерей-спутников - еще около 24 000 еврейских рабочих военных заводов.

Сначала я хотел бы, чтобы вы подумали о том, кажутся ли вам достоверными эти массовые убийства в свете того, что вы знаете о Майданеке. У вас пять минут на размышление и обсуждение… Кто хотел бы высказаться? Вы, Алексей?

Студент: В целом все выглядит неправдоподобным. Массовые убийства в Майданеке ни в коем случае не удалось бы скрыть, так как он находился на окраине Люблина, и отпущенные на свободу заключенные, а их отпускали более чем по 500 в месяц, постоянно давали бы информацию о событиях в лагере. Те, кто считает, что в Майданеке имели место массовые убийства, практически утверждают, будто немцы были совершенно безразличны к тому, что вся Европа в кратчайшее время узнает об их преступлениях. Зачем тогда все описанные в литературе о Холокосте меры по сокрытию геноцида, якобы использовавшийся в документах «условный язык» или попытки бесследно избавиться от трупов?

Студентка: Невероятно, чтобы немцы в ноябре 1943 года расстреливали рабочих военных заводов, в которых они испытывали насущную потребность.

Ф. Брукнер: Особенно с учетом того, что Освальд Поль из главного экономического ведомства СС незадолго до этого, 26 октября, предписывал в своем циркуляре, чтобы все усилия комендантов, руководителей и врачей были направлены на сохранение здоровья и работоспособности заключенных, так как их труд имеет военное значение.

Студент: А месяц спустя, в начале декабря, больные заключенные из других лагерей были переведены в Майданек, но их там не убили, хотя они были бесполезны для немецких военных усилий. Где логика?

Ф. Брукнер: Отсутствует. Обратимся теперь к доказательствам якобы имевших место массовых убийств. Нет ни одного свидетеля, который бы дал сколько-нибудь точное описание убийства людей газом. Если вы мне не верите, можете взять изданную на английском языке книгу многолетнего директора мемориала «Майданек» Йозефа Маршалека. Он посвящает убийству газом ровно две (!!!) страницы и цитирует в качестве свидетеля не одного из бывших заключенных Майданека или служивших в Майданеке эсэсовцев, а эсэсовца Перри Брода, который служил в Освенциме, а в Майданеке никогда не был. Убийства газом в Майданеке осуществлялись способом, «похожим» на тот, который П. Брод описал, говоря об Освенциме, считает пан Маршалек .

Студентка: Если нет ни документальных доказательств, ни свидетельских показаний об убийствах людей газом в Майданеке, как же можно серьезно утверждать, что они были?

Ф. Брукнер: Как на доказательство этого обычно ссылаются на поставки Циклона и добавляют, будто немцы пользовались в своих документах «условным языком». Как мы уже знаем: и то, и другое - шито белыми нитками.